Эльфрида Елинек - Перед закрытой дверью [Die Ausgesperrten ru]
Кошка по-тигриному крадется вверх по склону, чтобы устроить засаду у мышиной норы. Какое-то время Анна обдумывает и ее умерщвление, однако не переходит к действию, ослабев от рвоты. Она впивается зубами в костяшки пальцев, почти до крови.
Райнер громко визжит прямо в лицо Софи, что та находит пошлым. Райнер говорит, что даже если Ханс и согласится, пусть она не думает, будто Ханс смелее его, потому что в большинстве случаев ограниченность и храбрость — одно и то же, и уж подавно, если их проявляет Ханс.
— Ведь я в университете такую прекрасную специальность выбрал, Софи, увидишь, тебе тоже понравится.
Софи презрительно молчит, поддевая носком ботинка камешки, которые летят в канаву. Потом она говорит:
— Ладно, пошли отсюда, у меня еще кое-какие дела сегодня.
— Ну наконец-то ты образумилась и соглашаешься с моими доводами, — нудит Райнер, он еще раньше знал, что она сдастся, потому что он знаток женского сердца и устоять перед его напором невозможно.
— Быть с тобой вдвоем просто восхитительно, восхитительно по разным причинам, но еще и потому, что поначалу ты противишься, а потом сопротивление твое так мило утихает, покоряясь моим рукам. Как маленький зверек, которого можно успокоить, и тогда он прекращает безнадежную борьбу против самого себя и других, ложится и замирает.
Софи смотрит в небо, и Анна делает то же самое.
Ландшафт непрерывно уходит прочь от Анны, быть с ней вместе никто долго не выдержит. Прозрачности воздуха противостоит душевная замутненность этих молодых людей, и обе они взаимно препятствуют и мешают друг другу. Райнер нервно курит, на какое-то время лишая воздух прозрачности.
***
В школьной раздевалке физкультурного зала взрывается бомба с взрывателем ударного действия. Она уничтожает многие новомодные мечты и чаяния послевоенного поколения. Среди прочего уничтожено несколько модных юбок, серые фланелевые брюки, синие джинсы, носки, гольфы, джемперы, блузки, блейзеры и внушавшая страх шотландская юбка. Злоумышленники подгадали такой момент, чтобы при взрыве никто не пострадал, ведь иначе пострадавший мог бы увидеть бомбометателя. Не находится никого, кто взял бы на себя ответственность за эту хулиганскую выходку, которая уже есть нечто большее, чем просто хулиганская выходка, а именно — уголовно наказуемое деяние.
Безответственный поступок, как пишет одна газета. Что ж удивляться, что не находят того, на ком лежит ответственность.
Софи пронесла бомбу в сумке для тенниса. Директор видел девушку, поздоровался с ней, но ведь Софи Пахофен не станешь задерживать, никому и в голову не придет, что она способна на такое.
Дамианы-бессребреники подросткового возраста, у которых голова только этим и занята, оплакивают свои безнадежно загубленные шмотки, потому что немало времени пройдет, прежде чем удастся уговорить родителей купить новые брюки и модные юбки. И для такой вот неподходящей публики Софи пришлось стараться. Однако сделала она это лишь для себя самой. Провонявшую потом и мастикой раздевалку спортзала теперь надо будет полностью ремонтировать. Но даже ремонт не принесет выпускникам ни малейшей выгоды, потому что начнут его только во время каникул.
Господин Витковски хочет забрать своих детей из школы, в которой такое может случиться, те в два голоса умоляют позволить им остаться, и им позволяется, потому что школа все равно скоро заканчивается, после чего с ними заговорят в другом тоне и затянут гайки, Витковски-старший описывает вкратце, как эти гайки будут выглядеть.
Ханс — между ним и Софи, как известно, должна проскакивать искра — беспрекословно и гордясь собой закупил ингредиенты для бомбы в магазине химреактивов, куда обычно заходят одни лишь студенты высшего технического училища. Там он проторчал ужасно долго и вообще из кожи вон лез, чуть было не привлек к себе внимание. От гордости. Таким образом, душевная связь между ним и Софи уже наличествует, скоро за ней последует и телесная. В данный момент он убеждает Софи в том, что лишенный любви человек — лишь равнодушная песчинка.
В Райнере что-то разбивается, потому что в человеке всегда разбивается какая-либо деталь (чаще всего сердце), когда возлюбленный человек ему изменяет. Однако страх реального подозрения, под которым он может оказаться совершенно безвинно, парализует множество намерений, относящихся к Софи. Анна вообще не в состоянии ощущать хоть что-нибудь после пережитого шока, один Ханс мог бы разрушить это оцепенение своей любовью, однако в настоящее время он занят лишь тем, что нарушает одну за другой свои клятвы в верности, данные Анне, какая жалость.
Виноградники девятнадцатого района Вены остались где-то вдалеке, теперь вокруг вздымаются горы страха. Родители с ума сходят, потому что им придется покупать детям новые вещи.
Некоторые ведут себя не по-товарищески, потому что начинают подозревать товарищей. Имеют место доносы и допросы. Ревущие ученики повсюду. Хныкающие девочки, всхлипывающие мальчики в коридорах, туалетах, в кабинете природоведения.
Все безрезультатно.
Отвешиваются оплеухи.
Софи сходит вниз по лестнице и садится на улице в такси, как будто ничем особенным целый день и не занималась.
Анна Витковски вдруг нечленораздельно вскрикивает, и ее отпускают домой. Хотя занятия еще не закончились.
Учителя проводят беседы, как бы проявляя понимание. Тот, о ком идет речь, пускай сам себя назовет, ничего ему не будет, мы просто хотим знать, кто это был. Когда до них доходит, что уговоры напрасны, они начинают орать на учеников.
Райнер Витковски пишет удивительно смиренное сочинение о «Постороннем» Камю; мысли его при этом необузданны и свободны, как и полагается мыслям.
Родители затрещинами выбивают из дочерних голов просьбы купить им туфли на «гвоздиках», которые девочкам нравятся больше, чем плоские «лодочки», уничтоженные взрывом, в них разве что по Венскому лесу можно было гулять.
На Софи надето платье для дневных визитов от Адльмюллера, и солнце сияет в ее волосах. Впрочем, солнцу не выдержать конкуренции с таким роскошным платьем и его цветовой гаммой.
Анна Витковски теряет рассудок. Этого никто не замечает, потому что тот кошмарный и бессмысленный поступок также был сплошой дуростью. И реакция на него — тоже сплошное сумасшествие.
***
Кто платит за машину, тот и пользуется исключительным правом кататься в ней. Платит господин Витковски, и потому Райнер его катает. Очень редко Райнеру позволяют ездить одному. Куда бы путь ни лежал, инвалид всегда восседает рядом с водителем, направляя и наставляя его.
И в отпуск верное хозяину транспортное средство тронется в путь в сторону Вальдфиртеля, больше-то инвалиду и податься некуда, а кислород ему необходим, как и всякому другому.
Нынче господин и госпожа Витковски говорят, что хотят поехать в город поглядеть на витрины магазинов, которые являются окном в мир. Окна в мир стоят нараспашку по всей Кертнерштрассе, улице роскошных магазинов, куда люди с окраин попадают, ну, самое большее, раза два в год. И тут же, распластавшись, боясь быть раздавленными, прижимаются к стене от напора толпы, которая устремляется в знаменитые кофейни и кафе-кондитерские. Витковски сегодня оказались здесь по той причине, что на взыскательный вкус господина Витковски сколько-нибудь сносным может быть лишь самое наилучшее, он говорит жене, что денег не пожалеет, что поделать, у качества есть своя цена, и если тут поскупишься, то в конечном счете обойдется еще дороже.
— Смотри-ка, холодильник, а вон стиральная машина, мы все на свете смогли бы в них охлаждать и стирать.
Но больше здесь представлены модные магазины. Этому городу, который лишь недавно окончательно избавился от своих оккупантов и теперь снова принадлежит самому себе, равно как и своим обитателям, новые времена несут новое изобилие, и даже любой рабочий может себе многое позволить. Если рабочий может позволить себе слишком мало, он поднимает бунт. В последний раз опасность беспорядков грозила в 1950 г.: коммунисты воспользовались временными трудностями в снабжении продовольствием и подстрекали доверчивых граждан бунтовать против их личной, собственной страны.
Райнер неуклюже вышагивает вслед за своими родителями и говорит любому, кто только захочет услышать, что он вовсе не вместе с ними, с теми двумя старыми развалинами, он не имеет с ними ничего общего. Еще совсем недавно Софи дразнила его, что ему только деньги нужны, чтобы накупить на них, что хочется, а так бы он и грабить не стал. Здесь же много разных красивых вещей, но ему всего этого совершенно не хочется, он и Софи тоже сообщит, что совершенно не хочется.
В изумлении глазея по сторонам, небольшая, но тяжелая на подъем компания передвигается в направлении дворца на углу Аннагассе, где король моды Адльмюллер держит ателье и салон. Быть не может, какая неожиданность, сквозь хрустальное стекло портала можно бросить внутрь любопытствующий взгляд, и ты совершенно случайно видишь Софи, ту самую, о которой только что думал, а она, подле своей матери, вертится перед зеркалом. Это первое ее платье от модельера, и оно будет ей подарком на окончание школы.
